Глава 28

В центре нашей солнечной гостинной гроб. В нем красивый молодой солдат с чертами моего ребенка. Я достаю Гришкины ботинки из пакета, ставлю их в прихожей и подхожу:

- Ну что? Наслужился, вояка? - с претензией говорю ему. Таким тоном жены встречают мужей с пьяных гулянок. И чувствую, как все тело наливается невыносимой горечью.

Много-много людей. Много-много цветов. Много-много теплых слов о Гришке. Я вроде разговариваю, вижу знакомые лица, но не помню их. Ни слов, ни имен, ни лиц. Память стерла какие-то файлы из моей головы, и до сегодняшнего дня не все восстановила.

Больно просыпаться. Мириться с реальностью.

День похорон. Я спустилась из спальни со второго этажа к гробу и увидела голубую брошюрку с молитвами. Купила ее сразу после вокзала, как проводила Гришку в армию, и каждое утро начинала с молитв. Открыла, наткнулась на слова "Господи, сохрани его от летящей пули, стрелы, меча, огня, от смертоносной раны, водного потопления и напрасной смерти", и начала в исступлении рвать на мелкие кусочки. Подняв голову в потолок, закричала, что есть мочи:

• Боооог! Я ненавижу тебя!!!
  
  

Все кругом плачут. Поплыл запах корвалола. Кто-то начал собирать обрывки бумаги с пола. Мне протянули чашку с жидкостью.

• Я его выпила уже тонну. Не хочу, тошнит, - отмахиваюсь рукой.
  
  
• Лен, выпей, легче будет.
  
  
• Не будет, отстаньте!
  
  

Отпевали в мужском монастыре. Я молча слушала, как молодая мама ругалась с Наташей: та не хотела крестить ребенка с покойником в храме. Сестра спорила с ней: "мы договаривались на это время", - она заботилась об огромной толпе людей, приехавших попрощаться с Гришкой. Я слушала их спор и не понимала: куда торопиться? В могилу?

• Чего стоишь к образам боком? - громко и сварливо обращается ко мне бабка.
  
  
• Пошла на х…, - тупо, без эмоций отвечаю я.
  
  
• Спасибо, милая, - старушка вдруг кланяется и уходит.
  
  
• Что ты на всех взъелась? Все теперь виноваты? - грубо спросила сестра.
  
  
• И ты, Наташ, туда же, - так же безразлично ответила я ей.
  
  

Она надулась и не разговаривала со мной. После кладбища мама просит меня помириться с Наташей. Я отвечаю:

• Мам, пожалуйста, оставьте меня. Мы помиримся, безусловно, но не сейчас, пожалуйста. У меня нет сил. Я очень хочу домой. Хочу закрыться от всех, хочу побыть одна.
  
  

В моей голове нет мыслей, кроме мыслей о Грише. И оказывается, что я много о нем не знаю.

И в день похорон, и на 9 дней, и на 40 я все больше и больше слышу историй. Друзья вспоминают его то со смехом, то с восхищением:

• Помните, как купили в складчину убитый Москвич-412 без единого окна? И Гришка в морозы валялся под ним до упора, пока тот не заводился. А потом все вместе катались. Привязывали к заднему бамперу веревкой лист железа. И гурьбой на этом листе. Как под колеса никто не угодил?! Вот чудики!
  
  

Я вспоминаю, как в седьмом классе он болел несколько раз за зиму воспалением легких. И только сейчас узнаю причину.

• Гришка меня спас от смерти. Мы были на природе, я ржал во все горло, и в рот залетела оса, ужалила глубоко в корень языка. Он молниеносно разбух, я не мог сделать вдох. Гришка сразу отвез меня в какой-то деревенский медпункт, я бы задохнулся, - говорит Андрей, живущий в доме напротив нашего.
  
  

Лексий подхватывает:

• У нас так же. Когда мы работали на Уралвесе, один чувак отрезал себе палец на станке. Все в панике, кровища кругом. Кто кричит "вызывайте скорую помощь", кто "оформляйте акт производственной травмы". Один Гришка не растерялся. Прямо в робе схватил чувака, палец, бросил в свою грязную восьмерку - и погнал в травматологию. Кстати, парню палец пришили, это было 8 августа, все говорили, что 8.08.08 - сильный день. Сильным его сделал Гришка.
  
  

Я думаю, что если бы это было так, он бы точно рассказал мне, подозреваю, что друзья приукрашивают, и спрашиваю:

• А можно мне телефон этого парня?
  
  
• Конечно, Елена Вячеславовна, завтра узнаю, вам сообщу.
  
  

На следующий день набираю телефон и спрашиваю:

• Здравствуйте! А вы знаете Журавлева Григория?
  
  
• Да нет... что-то не припомню, - медленно отвечает голос.
  
  
• А вы работали на заводе Уралвес? У вас, случайно, не было травмы 8 августа прошлого года?
  
  
• Ааааа, Гришка? Конечно, знаю! Как я забыл! Он меня спас. Мы мало общались, поэтому сразу не вспомнил фамилию. Благодаря ему у меня рука цела, я чуть палец не потерял.
  
  

Чем больше я узнаю сына, тем больше мне хочется быть с ним. Почему я не ценила то время, которое было у нас? Почему меня интересовал бизнес больше, чем он? Зачем я принуждала его маленького учиться? Как жаль, что я редко обнимала его.

Когда я похоронила мужа, психолог советовала мне попросить у него прощения. В этот раз мне не нужны были советы: я раскаивалась.

Меня мучает постоянная жажда. Я пью много воды и почти ничего не ем. Не могу выносить запах чая и еды. Мизерная порция гречневой соленой каши на воде или вареной подсоленой картошки - весь мой рацион в течении трех месяцев. Мама как-то добавила в кашу масло, я взяла ложку и меня чуть не стошнило.

А еще меня тошнило от жалости.

• Эта Родина - уродина!!! - слышу голос с ненавистью в телефонной трубке.
  
  

Обычно, мнение Натальи Николаевны для меня авторитетно. А эти слова ранят, делают еще больнее. Во мне все протестует.

Мне становится полегче, когда сочувствуют без слов. Гришина подруга положила свою ладонь поверх моей. Просто поздоровалась глазами и дала свое тепло. Крестник со вздохом прижал к себе. Крепко, по-мужски. В спортивном зале незнакомый мужчина подошел ко мне и обнял. От него пахло чужим резким запахом. Но я чувствовала тепло. Тепло человека.

Я погружена в постоянные воспоминания, не замечаю дочерей. Меня совсем не волнуют дела: ни сотрудники, ни продажи, ни стройка, ни долги. Я перечитываю письма, смотрю фотографии. И вспоминаю...

Ему 5 лет, он очень разговорчивый, намного ниже своих сверстников, но отлично считает. Чупа-чупс со сгущенным молоком стоил 230 рублей. Я спрашивала его:

• Сколько будет стоить два чупа-чупса, а пять? А сколько сдачи дадут с тысячи, если купишь три?
  
  

В его смышленой головенке происходили неведомые для нас процессы, и он точно отвечал, не зная таблицы умножения.

Все взрослые умилялись, что он такой маленький, но остроумный и смелый. Здоровается и заговаривает с людьми любого статуса. Бомж это, сторож или генерал - папа моей подруги - он протягивал ручонку для рукопожатия и серьезно говорил:

• Меня Григорий зовут, а вас?
  
  

В округе знали его по имени.

Когда родилась Лера, однажды по дороге в садик он спросил:

• Мам, ты кого больше любишь: меня или Леру?
  
  
• Одинаково, вы мне оба очень дороги, Гриш!
  
  
• А меня или папу?
  
  
• Конечно, тебя! - молниеносно, не задумываясь, отвечаю я. И ушла в свои мысли. Через некоторое время слышу глубокий вздох сына:
  
  
• А жаль!
  
  
• Что жаль, Гриш? - я уже успела забыть тему нашего разговора.
  
  
• Жаль, что меня больше любишь! Если бы любила больше папу, он бы с нами жил.
  
  

Меня словно холодной водой окатили его слова. Мне нечего было ответить маленькому мудрецу.

Прошлым летом мы были участниками регаты в одной команде. Гришка тигриным прыжком оказался на корме яхты и протянул мне руку. Лодка качалась, и каждое мгновение расстояние между пирсом и кормой менялось, мне было страшно шагнуть на узкую подвижную доску, перекинутую с пирса на лодку.

• Давай руку, мам!
  
  

Я почувствовала силу, которая не выпустила бы меня ни при каких обстоятельствах. Через пять минут Гриша шустро драил палубу, а через полчаса был на верхушке мачты. Мое материнское сердце замирало и радовалось: сын - настоящий мужчина!

В один из трех заплывов мы пришли первыми. Я помню этот кайф - быть впереди. Нас нес ветер, раздувая спинакер - огромный яркий парус. А за нами шли несколько таких же пестрых нарядных парусов. На яхте мы во второй раз. На единственной тренировке накануне наш шкипер обучал нас, двух мужчин и двух женщин. И мы, новички в этом деле, шли первыми. У нас была самая красивая форма: я купила тельняшки, отвезла их к модельеру. Она ушила их по нам, отрезала рукава, сделала шаловливые дырки и аппликации якоря. Опыт шкипера и Гришкина резвость стали основной силой нашей командной победы.

Всего три месяца назад я встала в свои 6:00 и увидела его постель заправленной. У нас была договоренность, что среди недели он ночует дома и лишь в выходные может гулять до утра, чтобы мне высыпаться на работу. Быстро спустилась на первый этаж: в гараже горел свет. Я открыла дверь и услышала радостный вопль:

• Мам, у меня получилось!
  
  
• Что получилось? - спросонья проворчала я.
  
  
• Я его завел!
  
  

Он вышел из-за открытого капота и через распахнутую дверь темно-зеленого Rover 75 потянулся к ключу зажигания. Автомобиль красиво и мелодично зарычал. За неделю до этого расстроенный сын сообщил: "Движок стуканул. Денег много на ремонт надо". А потом вечерами с другом возились в нашем гараже.

• Как тебе удалось? Тебя ведь никто не учил, - интересуюсь я за столом, когда вместе пьем кофе из тонкого фарфора.
  
  
• Просто по книге разбирали с Пашкой и укладывали на пол все детали в том порядке, как доставали. А сегодня вот закончил собирать, - довольно улыбаясь, говорит сын.
  
  

Никто из взрослых мужчин, которым я рассказывала эту историю, не верил, что пацаны сами разобрали и собрали двигатель - и тот завелся. "Да ладно ты, такого не бывает. Мотористами не рождаются, этому нужно годами учиться", - фыркали они.

За неделю до армии Гриша возил Сашку в больницу, после больницы мы обедали в кофейне.

• Мам, а нас с тобой люди воспринимают парой! А Сашку нашей дочкой, - заговорчески наклонился и шепнул мне сын.
  
  

Мне весело. Гришка любит делать сюрпризы.

• Мам, знаешь как прикольно делать что-нибудь приятное человеку и не говорить, что это ты сделал. Наблюдаешь за его радостью и самого от радости прет!
  
  

Сорок пять дней назад он сказал:

• Мам, я так тащусь от наших с тобой отношений!
  
  
• Каких, Гриш?
  
  
• Ты воспринимаешь меня мужчиной. Многие мои друзья для родителей дети, к сожалению.
  
  

А потом в нашем дворе мы с его близкими друзьями под гитару пели:

"Я знаю точно - растает лёд,

В тиши полночной иволга запоёт,

И рыжею девчонкой, тёплою ото сна,

В озябший мир придёт весна".

И мои глаза вновь становятся бурными реками. Господи, сколько мое тело способно быть без сна, еды и произвести слез?

Я хочу умереть, чтобы быть вместе с ним.