Изюм жизни

Глава 27

Белые бордюры
С горя я была наивной и не поняла, что в части готовились ко всем проверкам. Включая встречу со мной.

Ярко-белые бордюры тротуаров и стволы деревьев, выкрашенные щедрым слоем извести, по линеечке стриженые газоны до сих пор стоят перед моими глазами. А на их фоне - ярко выраженная худоба "солдат". На них форма смотрится словно купленная на вырост. Испуганные детские глаза с хлопающими ресницами смотрели на меня из-под пилоток в строю. Запястья мужских рук - тоньше моих; а я думала, что худее не бывает.

С командиром мы зашли в комнату с несколькими аккуратно заправленными кроватями. Ребята резко вскочили и встали струнами в ряд, приставив свои вытянутые пальцы к правому виску. Я прохожу мимо, смотрю в окно и говорю в пространство:

  • Гриша в письмах восхищенно описывал эти виды. Где его постель?

Командир рукой показывает на фотокарточку с черной тесьмой на уголке. Она лежит на подушке одной из кроватей. Я падаю на нее и обнимаю подушку. Чувствую запах чистого казенного белья. А мне нужен другой. Гришкин. Его здесь нет.

  • А где его вещи? - поворачиваюсь к строю.

  • Принесите вещи Журавлева, - раздается приказ.

Командир демонстрирует безупречный порядок. Даже хлеб теплый с хрустящей корочкой к обеду. Я удивляюсь и простодушно говорю:

  • Теперь я понимаю, почему Гриша говорил, что в армии даже хлеб кажется очень вкусным. Конечно вкусный. Теплый хлеб не может быть не вкусным! У вас всегда такой хлеб?

  • Да, конечно, - командир довольно кивает.

Это потом дознаватель мне расскажет, что за три года службы он ни разу не видел в части свежего хлеба. Зато легко можно было купить наркотики. Что контрактники с каждой зарплаты платят дань людям в штатском. Что днём проходят формальные встречи «Честь офицера», а ночами эти офицеры закрываются в своих комнатах на ключ. Что вся часть двое суток без сна снимала замки и красила двери перед моим приездом. И, видимо, бордюры. Эти бордюры стали центром жизни армии и командира, как стала центром моей жизни... стройка... С тех пор я называю "белыми бордюрами" - когда формальность становится выше жизни.

Во время работы над этой книгой, произошел пожар в торговом центре "Зимняя вишня", в котором сгорели 60 человек, большая часть из них - дети. 10 лет назад была "Хромая лошадь" с 156 погибшими. Пострадали все: собственники, сотрудники, клиенты - и все мы. Всему человечеству до сих пор больно. И эти трагедии тоже результат "белых бордюров".

Я не сразу поняла, что передо мной - армия лживых офицеров и детей в болтающихся гимнастерках. Я обманулась хрустящим хлебом, красивыми словами командира и фальшивым порядком.

  • У нас временно здесь нет горячей воды, - оправдывается командир части при входе в столовую, - но мы работаем над...

  • Я хочу встретиться с Зайцевым, - перебиваю его.

  • Зачем? - беспокоится командир.

  • Поговорить.

  • Это невозможно!

А потом как в кино, с кем-то разговаривая по телефону, командир произнес: «под мою ответственность».

Передо мной на стуле сидит мускулистый человек с низко опущенной коротко остриженной темной головой. Руки как у моего Гришки - рельефные мышцы и вены, только покрыты ровным загаром. Его бы на обложку журнала. Но он в наручниках. Я зачем-то рассказываю ему, как родился Гришка, как мне положили его на грудь, как я впервые почувствовала, что такое любовь. Вячеслав, которого обвиняют в смерти моего сына, плачет. Вытирает крупные слезы двумя руками, брякая железом.

  • Я не хотел. Простите меня, - через спазмы выдавливает парень.

  • Я знаю, - коротко отвечаю.

Мы плачем оба. Вместе. Молча. Я передаю ему иконки и обещаю, что буду молиться за него.

Я читала показания сослуживцев:

"Журавлев отказался драться. Зайцев в алкогольно-наркотическом опьянении. Люди в штатском с акцентом оскорбляли обоих, отдавали Зайцеву приказ: "бить" и снимали на камеру…". Несколько рядовых рассказывали о присутствии в части людей в штатском. Но позднее в деле, которое привезет мне дознаватель, появятся совсем другие показания. А эти бесследно исчезнут.

Поздним вечером в Хабаровске мне удается уснуть на пару часов перед утренним вылетом. Но лучше бы я не засыпала, потому что мириться с действительностью после сна невыносимо. Я не хочу жить, не хочу просыпаться.

На рассвете меня провожают на самолет два офицера. Мои руки держат пакет с Гришкиными ботинками и гимнастеркой, я не расстаюсь с ним, мне хочется прижимать его к себе, стать одним целым. Один из мужчин, прощаясь около паспортного контроля, произносит:

  • Запишите мой телефон, вдруг вам потребуется наша помощь.

У меня некуда записать, я протягиваю телеграмму, которая лежит в моем паспорте. Они оба записывают свои телефоны и просят:

  • Елена Вячеславовна, простите нас, пожалуйста!

  • Это самая важная и самая трудная задача для меня сейчас. Я попробую.
Если вас вдохновляет книга, поделитесь, пожалуйста, с друзьями в социальных сетях.